Черная вода  - Андреас Фёр

– Почему не удается прочитать начало? – Майк потянул планшет к себе.

Одним движением пальца Джанет вернула на экран первую фотографию.

– Начало номерного знака скрыто снегом или что-то в этом роде. – Она указала на соответствующее место. – По крайней мере, у нас есть AB 2371. Я тут кое-что разузнала. Для каждого регистрационного отделения комбинация может быть присуждена только один раз. Надеюсь, у нас не слишком много совпадений.

– Марка узнаваема. Это ограничивает поиск, – сказал Майк.

– Темный «пассат». Таких осталось немного. Мы должны это проверить.

Валльнер задумчиво смотрел на фотографию неизвестного автомобиля.

– Настало время для особой полицейской комиссии.

Ночь была холодной, а дорога – опасной, по крайней мере, если вам приходилось передвигаться на велосипеде. От Мисбаха до Агатарида он проехал по B307, затем прямо по неосвещенной проселочной дороге до кузницы Файнер, а оттуда еще несколько сотен метров, пока у подножия горы не появилось полуразрушенное строение. Но первое впечатление было обманчивым. Старый деревенский дом существовал на протяжении многих поколений и все еще крепко стоял. Это говорило о выдающихся строительных материалах, потому что ни одно из этих поколений слишком усердно не следило за сохранением собственности. Пять лет назад Кройтнер унаследовал здание от своего дяди Симона, неисправимого самогонщика, который оставил человечеству больше двух гектолитров фруктовой бормотухи. Его племянник продолжил семейный бизнес и продавал свои дистилляты на мельницу Мангфалль и другим клиентам, которые были готовы облагородить высокое содержание сивушных масел баварским предикатом «жгучий».

Из-за недавнего пожара здание в настоящее время находилось в особенно плачевном состоянии. По крайней мере, кухню нужно было перекрасить. Необходимость, которую Кройтнер игнорировал бы еще долго, но острый запах проник в одежду Кройтнера, вызывая многочисленные вопросы коллег. Он поставил ведро с белой краской из хозяйственного магазина на багажник велосипеда. Оно держалось там стабильно, потому что Кройтнер примотал его липкой лентой. Сам байк был единственной в своем роде конструкцией, Кройтнер собрал его вместе с Линтингером на свалке последнего. По сути, это был электрический велосипед, но с дополнительным мощным двигателем, который выносил на дорогу пятнадцать лошадиных сил и извлекал энергию из двух чудовищных батарей весом более ста килограммов, установленных слева и справа от заднего колеса в седельных сумках. Кройтнер уже достиг на сооружении восьмидесяти километров в час. Транспортное средство не имело техпаспорта. Но это был его единственный недостаток.

Запах горелого дерева ощущался в ночном воздухе задолго до того, как Кройтнер приблизился к дому. Окно светилось. На лугу, вокруг маленького кособокого имения, лежал снег, и снежинки сверкали в лунном свете, вдали, по направлению к Гинделальму, поднималась гора.

Лара Эверс развела огонь в маленькой старой печи. Кройтнер не был уверен, сможет ли она это сделать. Но она справилась, и на кухне было приятно тепло. Только запах гари стоял на пути безупречного уюта.

– Наконец-то, – сказала Лара, когда Кройтнер вошел в комнату. – Я тут с голоду подыхаю. Где жратва?

Кройтнер поставил ведро с краской рядом с угловым диванчиком и направился к старому серому металлическому шкафу. Ключ был на брелке. Когда Кройтнер открыл дверь, Лара увидела, что она была толщиной три сантиметра. Внутри шкаф был оборудован полками, потому что Кройтнер не держал в нем оружия, но там было около ста банок разных консервов.

– Ты держишь добро в сейфе? – Лара стояла рядом с Кройтнером, глядя на продукты питания. – Сюда наведываются грабители?

– Хуже. Время от времени приезжают друзья. – Кройтнер достал из шкафа восьмисотграммовую банку и вручил ее Ларе. – Кастрюля в раковине.

– Равиоли? – Лара без энтузиазма взглянула на этикетку. – Дерьмо на вкус.

– Глядите-ка, у принцессы претензии. Ну хорошо. Сейчас внесем сюда чуток вкуса.

Пока девушка открывала банку и вываливала содержимое в кастрюлю, Кройтнер распахнул верхнюю часть оружейного шкафа, предназначенную для патронов. В нем была миска с красными и желтыми стручками, которые выглядели как сморщенная клубника. Кройтнер достал один красный и снова запер свой сейф.

– Что это? – спросила Лара.

– Вкус.

Кройтнер усмехнулся и вытащил из ящика обеденного стола резиновую перчатку, натянул ее на левую руку и принялся измельчать стручок кухонным ножом.

– Хабанеро! – с трепетом произнес Кройтнер, смахивая около четверти измельченного стручка с доски в равиоли. Затем он позволил Ларе понюхать запах оставшегося. – И как?

– Свежесть. Ваниль.

– Верно. Так и должно быть, это чили хабанеро.

– Острый?

Кройтнер помешал в кастрюле и улыбнулся Ларе. Она рассмеялась:

– Как ты думаешь, я смогу выдержать это?

Когда варево закипело, Кройтнер взял кастрюлю и поставил ее на обеденный стол. Из ящика он достал две столовые ложки, одну из которых дал Ларе.

– Давай!

Лара нерешительно зачерпнула равиольную размазню, наконец загрузила один из пельменей с томатным соусом в ложку, долго и сильно дула, затем отправила в рот. Кройтнер с интересом наблюдал за ней.

– Нормально. – Она быстро жевала и проглатывала.

Кройтнер молча ждал.

– Ух ты! – выдохнула Лара. – Адски остро! – Пот выступил у нее на лбу, который мгновенно заблестел, словно смазанный маслом. Девушка бросилась к крану и принялась промывать рот холодной водой.

– Не поможет, – проинформировал Кройтнер.

– Я знаю, но так горит! – Она выплюнула шквал воды и заорала: – Теперь ты!

Кройтнер также выудил из кастрюли равиолину и положил ее в рот. Как только он прожевал и попытался изобра зить провокационную беззаботность, лицо его покраснело, и пот вырвался из всех пор. Тем не менее он собрался, проглотил, промурлыкал: «М-м-м!» – и сказал: «Ну, такое не получишь у итальянцев, а?» Последняя улыбка, а потом он бросился к крану.

– Убирайся отсюда! – крикнул он Ларе и приник к струе.

Лара рассмеялась, извиваясь и прикрывая ладонью рот. Невозможно было понять, пот или слезы покрывали ее щеки.

– Да, чертово дерьмо, это остро! – Кройтнер хватал ртом воздух. Даже воротник рубашки начал промокать. – Эй, что ты делаешь?

Лара подошла к обеденному столу с доской и держала ее над кастрюлей с равиоли. Три четверти нашинкованного чили все еще были на доске.

– Ты сошла с ума!

– А ты трус!

Кройтнер вытер воду с лица.

– Но потом это тоже придется съесть, – задыхаясь, сказал Кройтнер. – Предупреждаю! Мы оба продолжаем это.